на главную

Выступление Ю.Ткаченко, представителя потерпевших, в прениях на суде

 

Уважаемый суд, уважаемые участники процесса, все присутствующие!

 

Выступая последним из представителей потерпевших, я вижу свою задачу в том,

чтобы не повторять сказанного моим коллегой, а попытаться найти

дополнительные аргументы в поддержку нашей позиции по настоящему делу.

В этом зале неоднократно звучало: "Не надо уводить судебное следствие в

сторону, надо осудить Кулаева, а все остальные вопросы рассмотреть в рамках

"основного" дела".

Но из речи государственного обвинителя на последнем заседании стало видно,

что никаких вопросов по бесланскому теракту у представителей стороны

обвинения не осталось, так как, по их мнению, все обстоятельства этого

преступления установлены. Банда в составе 32 террористов ставила себе

задачу провести кровавую расправу над беззащитными людьми, на переговоры

террористы не шли, ибо их единственным намерением было провести теракт с

максимальным количеством жертв, и во исполнение своих намерений бандиты

привели в действие два взрывных устройства в спортзале, что и привело к

кровавой развязке. До захвата школы боевиков в ней не было, оружие и

боеприпасы заранее в школу не закладывались, танки стреляли по школе поздно

вечером, когда там уже не было заложников, а оперативный штаб сделал все

необходимое для спасения людей.

Ну а если вопросов нет, то осталось только вынести суровый и справедливый

приговор Кулаеву, и о бесланском теракте можно забыть.

Таковы мнения и позиция прокуратуры. Позволю с этим не согласиться.

Дело по обвинению Кулаева напоминает забальзамированную мумию в мавзолее:

оболочка есть, а внутри - пустота.

105 увесистых томов этого дела представляют внушительное зрелище, когда они

лежат на судейском столе, вызывая священный трепет у непосвященных. Это как

же здорово поработали следователи, как тщательно расследовали преступление,

сколько собрали доказательств!

Но это только снаружи. Как все обстоит на самом деле, мы смогли убедиться в

ходе судебного заседания.

В соответствии со ст.73 УПК РФ при производстве по уголовному делу подлежат

доказыванию время, место, способ и другие обстоятельства совершения

преступления, форма вины и мотивы действий преступника.

Кулаев совершил вменяемое ему преступление в составе банды, следовательно,

приговор в отношении него будет законным и обоснованным только тогда, когда

мы установим роль каждого члена банды, в том числе и самого Кулаева, в

совершенном преступлении.

Итак, что же было установлено нами в судебном заседании?

Обратимся к показаниям потерпевших и свидетелей.

Потерпевший Сидаков: "Террористы проникли в школу до линейки и оккупировали

второй этаж, чердак".

Потерпевшая Басаева-Чеджемова: "Боевики встретили майора Дудиеву на втором

этаже, когда она побежала звонить".

Потерпевшая Кокоева: "При захвате заложников боевики были уже внутри

школы".

Потерпевшая Салказанова: "При захвате школы террористы встретили своих

сообщников в коридоре, боевиков было не менее 50 человек".

Потерпевший Урманов : "Когда начался захват, одна группа бежала со стороны

железной дороги, навстречу им бежали боевики со стороны столовой, их было

человек 50".

Потерпевшая Гагиева: "Боевиков было гораздо больше 30, среди убитых

боевиков я не опознала боевика со шрамом, которого запомнила".

Потерпевшая Дигурова: "Я запомнила двоих боевиков, но не узнала их среди

убитых".

Потерпевшая Пухаева: "При захвате школы террористы уже были в спортзале,

второго сентября около столовой я увидела женщину славянской

национальности, с прической "конский хвост" и с повязкой на голове, в

комбинезоне на молнии, со снайперской винтовкой".Среди убитых боевиков этой

женщины не оказалось.

Потерпевший Мисиков: "В первые же минуты захвата школы с крыши школы по

машине выстрелил снайпер".

Потерпевшая Дударова: "Ни одного из главных боевиков среди убитых я не

видела".

Потерпевшая Бедоева: "Боевики были в школе до захвата заложников".

Потерпевшая Созиева: "Боевики были до захвата заложников, среди боевиков

был большой плотный рыжий мужчина, в косынке, и еще один по виду русский

парень, в вельветовых рубашке и брюках, очень аккуратный, среди убитых

боевиков ни того, ни другого не было".

Потерпевший Персаев: "Боевиков было больше, чем погибло, среди мертвых

боевиков я не видел двоих, кого я запомнил - один из них был со шрамом на

горле, второй тот, кто убил мужчину в спортзале".

Потерпевшая Бугулова: "Боевика, убившего Бетрозова - среди убитых боевиков

не было".

Потерпевшая Фанаева: "Боевиков было около 60".

Потерпевшая Щербинина показала, что еще до начала захвата школы видела на

крыше школы сдвинутый шифер, откуда потом вел огонь снайпер.

Как видим, показания, полученные нами в судебном заседании, сильно

отличаются от официальной версии в части того, что боевиков было только 32

человека, 31 из них погиб, а 32-ой, Кулаев, захвачен, что до захвата школы

в ней ни боевиков, ни оружия, ни боеприпасов не было.

Об оружии и боеприпасах необходимо сказать подробнее.

По официальной, опять же, версии, на каждого из боевиков приходилось по 4-6

снаряженных патронами магазинов к автоматам, то есть по 120-180 патронов на

боевика.

Обратимся к показаниям очевидцев.

Потерпевшая Кониева: "Патронов боевики не жалели".

Потерпевший Эльторов: "Боевики вели огонь очередями, патроны не

экономили".

Потерпевшая Фанаева: "Боевики говорили нам, что боеприпасов у них на пять

дней".

Потерпевшая Аликова: "Боевики производили стрельбу все три дня. У них было

столько патронов, что они их даже не считали, не экономили".

А теперь немного математики. Скорострельность автомата Калашникова

составляет 600 выстрелов в минуту. Максимальное количество патронов на

одного боевика, как нас здесь пытаются убедить, 180. Путем несложного

расчета получается, что боевики могли вести огонь очередями не более 20

секунд, потом у них элементарно закончились бы патроны. Из этого вывод -

или во время теракта кто-то снабжал боевиков патронами, или боеприпасы были

занесены в школу заранее.

Теперь о переговорах, вернее, о том, что, как нас пытаются убедить,

террористы вести переговоры не собирались, изначально поставив себе задачу

провести теракт с максимальным количеством жертв.

Дадим слово потерпевшим.

Потерпевшая Созиева: "Боевики неоднократно повторяли: "Мы хотим

переговоров!".

Потерпевшая Гутиева: "На смертников боевики не были похожи, они повторяли

нам: "На переговоры никто не выходит".

Потерпевшая Кочиева: "Боевики до последнего пытались выйти на переговоры,

после официального оглашения цифры -  354 заложника боевики сказали нам:

"Мы вас убивать не будем, они вас убьют".

Потерпевшая Кокоева: "И на третий день боевики ждали переговоров. Директор

школы нам сказала: "Наши не хотят идти на переговоры, может, Аушев что

сделает".

Потерпевший Персаев: "На видеокамеру все боевики снимались в масках. Боевик

сказал нам: "Если ваше правительство сделает то, что мы хотим, мы вас

отпустим".

Потерпевшая Кастуева: "Боевик в маске, с золотыми зубами, сказал нам: "Мы

хотим провести переговоры с Путиным, и вас отпустим".

Потерпевшая Аликова: "Боевик говорил нам: "Надо выполнить наши условия, и

мы никого убивать не будем".

Все сказанное убеждает нас, что целью террористов были все-таки переговоры,

а не убийство заложников. Убить заложников можно было еще в школьном дворе,

а смертники не прячут свои лица под масками. А вот почему переговоры не

состоялись, так и осталось за рамками следствия.

Подойдем теперь к самому главному в расследуемом нами преступлении -

первому взрыву 3 сентября. Позиция предварительного следствии и

представителей стороны обвинения однозначна - боевики привели в действие

два взрывных устройства в спортзале.

Посмотрим на случившееся глазами людей, находящихся в тот момент в

спортзале.

Потерпевшая Созиева: "Перед первым взрывом со двора раздался щелчок, свист,

как будто что-то кинули со двора".

Потерпевшая Гутиева: "Первый взрыв был не внутри спортзала, ударная волна

шла с потолка, где не было растяжек и бомб".

Потерпевшая Дзуцева: "Первый взрыв был снаружи, я сидела около стены, а

меня отбросило от стены".

Потерпевшая Караева: "Первый взрыв был снаружи, так как баррикада у дверей

полетела от дверей на нас".

Потерпевшая Фанаева: "После первого взрыва дверь и парты от стены упали

внутрь спортзала".

Потерпевшая Сидакова: "Крыша спортзала горела выше потолка".

То, что первый взрыв произошел вне спортивного зала, подтверждают и

показания тех, кто находился снаружи.

Свидетель Тетдов: "После первого взрыва с крыши спортзала на сто метров

вокруг разлетелись куски шифера".

Свидетель Киндеев: "После первого взрыва с крыши спортзала полетели пыль,

стружка".

Как следует из протокола осмотра места происшествия - спортзала, видно, что

среди трупов заложников было обнаружено три трупа боевиков с автоматами, у

одного в руках - неразорвавшаяся граната. Следовательно, боевики сами не

ожидали взрыва и тем более не готовили его.

Причиной первого взрыва не могла стать одна из установленных боевиками

бомб, так как разорвавшаяся в самом зале мина не могла пробить потолок,

находящийся на более чем шестиметровой высоте, а сам потолок и кровлю

спортзала боевики не минировали, провода туда не подходили.

К сожалению, следствие причину первого взрыва, подробностей пожара в

спортзале и обрушения крыши не выясняло и уже не выяснит, так как многие

улики утрачены безвозвратно.

А ведь у пожара в спортзале есть еще одна сторона. Как нам показал в

судебном заседании свидетель Дзгоев, информация о возгорании обрешетки

потолка в углу спортзала поступила к нему 3-го сентября в 13 часов 5 минут,

в 14 часов 50 минут стал обваливаться потолок, а к тушению пожара

подчиненные Дзгоева приступили только в пятнадцать десять - двадцать. До

этого был приказ руководителя оперативного штаба Андреева к тушению пожара

не приступать, ждать указаний. Можно долго спорить о том, кто виноват

больше - отдавший преступный приказ или его послушный исполнитель, это уже

не важно, важно то, что люди в спортзале горели заживо в течение двух

часов, хотя действия Федерального Закона "О пожарной безопасности", которым

в первую очередь должны были руководствоваться сотрудники МЧС во главе со

своим министром, никто не отменял.

Теперь о том, что происходило в бесланской школе после первых взрывов.

Послушаем потерпевших.

Потерпевшая Кониева: "Боевики говорили нам: "Пока будут патроны, мы будем

убивать федералов, когда патроны закончатся, мы вас взорвем".

Потерпевшая Сидакова: "Большинство детей погибли от стрельбы своих. Боевики

заставили двух женщин поставить на окна двух мальчиков, и их тут же убили

снаружи".

Потерпевшая Бигаева: "Ребенок встал на окно в столовой, его застрелили

снаружи".

Потерпевшая Бадоева: "Штурмующие убили двух женщин на окнах столовой, на

место упавших боевики ставили новых, те снова падали".

Так что же это было, боевая операция по спасению заложников и нейтрализации

террористов, начавшаяся после того, как ситуация вышла из под контроля, или

что-то иное?

И вообще, был ли у оперативного штаба план такой операции, планировался ли

штурм?

Генералы Андреев и Соболев подтвердили, что у оперативного штаба план

боевой операции по спасению заложников и нейтрализации террористов был,

Соболев при этом добавил, что к штурму готовились, но на это время штурм не

готовился.

У свидетеля Огоева чуть другое мнение: "С нашей стороны штурм не готовился,

а оперативный штаб мог решить по своему".

Бывший Президент нашей республики Дзасохов о последних минутах перед первым

взрывом 3 сентября сказал следующее: "Заметив суету на первом этаже

Администрации, я спросил у руководителя оперативного штаба Андреева, что

предпринимается, на что получил ответ: "Не лезьте не в свои дела!". Это

какой же государственный секрет нельзя было доверить Президенту

республики?

Свидетель Хасонов, проведя в доме со спецназовцами все три дня, сообщил

следующее: "Первого и второго сентября переговоров о штурме по рации

спецназовцев не было, третьего сентября по рации передали, что вот вот

должен начаться захват, два объекта (БТР и ГАЗ-53 для перевозки трупов)

должны подойти, захват несколько раз отменяли. По информации спецназа,

боевики внутри школы знали, что готовится штурм".

Потерпевшая Резнова также подтвердила: "На третий день боевики сказали нам:

"Сейчас начнется штурм".

Получается вот что. Оперативным штабом была проделана большая работа по

составлению плана боевой операции по спасению заложников и нейтрализации

террористов. План был хороший. Но у него был совсем небольшой недостаток -

в случае необходимости его было невозможно применить. Действия федералов 3

сентября - это разнобой и полная анархия. Создается впечатление, что все -

от рядовых солдат и милиционеров до руководителя оперативного штаба не

знали, что кому надлежит делать.

В любом подразделении, войсковой части план действий в чрезвычайных

обстоятельствах отрабатывается заранее. Когда чрезвычайная ситуация

возникла, командир отдает совсем короткие приказы: "В ружье!", "К бою!", и

так далее. А уж каждый обязан знать, что ему надлежит делать. Так принято

везде, на всех уровнях. Но только не у нас.

Как только мы попытались узнать о спецоперации в Беслане чуть подробнее,

судом был получен ответ от заместителя Директора ФСБ России о том, что и

сама операции, и ее участники засекречены настолько, что больше, чем нам

известно, мы никогда не узнаем.

Но нас не интересует схема расположения снайперов Центра спецназначения ФСБ

вокруг школы, их фамилии и семейное положение. Нас интересует одно - кто и

за что убил наших детей.

В связи с этим еще один важный момент, оставшийся за рамками официального

следствия. Республиканская парламентская комиссия, доклад которой приобщен

к материалам дела, константировала: Закаев заявил о готовности Масхадова к

переговорам. Это же подтвердил в судебном заседании свидетель Тотоонки.

Произошло это в 12 часов 3 сентября.

Приход Масхадова в бесланскую школу мог бы закончиться освобождением детей,

но через час раздался первый взрыв в спортзале.

Я отдаю себе отчет в том, что любые предположения в данном случае не

уместны, но кто в обстановке такой запутанности в делах, секретности по

поводу и без повода поверит в то, что этот взрыв был случайным?

Следствие ничего не сделало, чтобы развеять эти и многие другие сомнения, а

ведь речь идет о трагедии, которой не было и нет аналогов в современной

истории России.

А тебе, Нурпаша, я хочу сказать только одно. Обвинение уже запросило тебе

две смертные казни и одно пожизненное заключение. О мере наказания тебе

пусть скажут сами потерпевшие. Я оставляю это на усмотрение суда. Но каков

бы ни был приговор суда, твой главный приговор еще впереди. Поэтому уйди из

этого зала достойно. Расскажи все, все что тебе известно по этому делу.

Тебя выслушают очень внимательно, сколько бы ты ни говорил.

Подводя итог делу Кулаева, приходится константировать, что после долгих

месяцев судебного разбирательства осталось очень много вопросов. Сколько же

было боевиков в Беслане? Если часть из них смогла уйти, как они это сделали

и чем сейчас занимаются? Не узнали мы и имен всех убитых боевиков. Кто они,

эти боевики? Кто их финансировал? Где и на что они жили? Кто и с какой

целью послал их на такое страшное преступление? Были ли в школе оружие и

боеприпасы? Если были, то кто их занес и кто в этом помог? Случайно ли

срубили тополя около школы, создав боевикам возможность великолепного

обзора и обстрела прилегающей к школе территории? Случайно ли было

перенесено на час время торжественной линейки, случайно ли не работали 1

сентября детский сад "Сказка" и три других детских сада в непосредственной

близости от первой школы? Кто из заложников был убит из оружия,

находящегося в руках боевиков и какова причина смерти остальных

заложников?

Ответов на эти вопросы нет, а ведь без понимания всего этого нельзя

установить полную картину преступления. Более того, предварительное

следствие и представителей стороны обвинения ответы на эти вопросы

интересовали не более, чем прошлогодний снег. Все "неудобные" вопросы тут

же объявлялись не имеющими отношения к делу Кулаева.

А ведь чтобы не увидеть всего вышесказанного, мало закрыть глаза, надо еще

очень крепко зажмурить свою совесть!

Впрочем, всему этому есть очевидное объяснение.

Федеральная власть сама оказалась заложницей ситуации в Беслане. После

громких заявлений о том, что боевиков нужно только "мочить", о переговорах

с ними и каких-то реальных уступках бандитам говорить уже не приходилось,

чтобы не уронить авторитет этой самой власти. Вместе с тем, в статье 2

Федерального Закона "О борьбе с терроризмом" главным устанавливается

приоритет защиты прав заложников, а уж затем говорится о том, что уступки

террористу должны быть минимальными.

Статья 5 этого Закона устанавливает, что борьба с терроризмом в Российской

Федерации осуществляется в целях защиты прежде всего личности, а уж затем

общества и государства.

Увы, в Беслане авторитет государства вновь оказался выше человеческих

жизней. Не сделав ничего для того, чтобы предотвратить теракт, федеральная

власть с необыкновенной легкостью рассчиталась за промахи силовиков

детскими жизнями.

Республиканская же власть в силу ст.71 Конституции России и Федерального

Закона "О борьбе с терроризмом" не была наделена полномочиями вести

переговоры и реально влиять на ситуацию. Командующий 58-ой армией Соболев,

подтвердив в судебном заседании, что Президент нашей республики Дзасохов до

последнего настаивал на переговорах, с непосредственной прямотой военного

человека озвучил "генеральную линию" федеральной власти: "Переговоры с

террористами вести не следовало!".

Видимо, понимая свое бессилие повлиять на ситуацию, номинальный

руководитель оперативного штаба Андреев, назначенный на должность "главного

ответственного за все в случае чего", регулярно покидал штаб для встреч с

жителями Беслана и журналистами, всем своим видом показывая, что решения

принимаются не им, а кем-то другим, стоящим выше его по должности и не

входящим в оперативный штаб.

В результате абсолютного бардака и постоянного дележа полномочий операция

по освобождению заложников превратилась в беспрецедентную "зачистку".

В те дни что-то еще можно было изменить, но те, от кого зависели эти

решения, этого не сделали, не захотели или не смогли.

В результате кровь сотен заложников была пролита без причины, без повода,

без толку и без пользы.

Но вместо того, чтобы дать честную и достойную оценку случившемуся,

федеральная власть продолжает усугублять ситуацию, начиная с атаки на

спиртзаводы и матерей Беслана и заканчивая безобразным по форме и сути

интервью детского врача в Бесланском аэропорту.

До чего же нам всем надо дойти, чтобы обвинять осиротевших матерей в том,

что ими кто-то манипулирует? Матерей, наряжающих новогодние елки своим

детям на кладбище. Потерпевшая Плиева в судебном заседании как-то в сердцах

сказала: "Мы забыли о хорошем, мы несем в себе только негатив". Может быть.

Но не матери Беслана в этом виноваты!

После теракта в Беслане сложилась уникальная юридическая ситуация: целая

гора трупов есть, а виноватых, кроме Кулаева, нет.

Спрашивается, а кто ответит за сотни убитых, заживо сожженных, раненных и

искалеченных, за огромный материальный ущерб? За моральный ущерб, когда

наша страна в который уже раз была выставлена в своем людоедском облике

перед всем миром?

Да никто не ответит. Ибо у наших высших руководителей простая психология:

мы все рождаемся на свет только для того, чтобы, когда прикажут, умереть за

них.

Возможно, мы никогда не узнаем, кто произвел первый выстрел по спортзалу

школы из огнемета, запустив войсковую операцию по уничтожению террористов

вместе с заложниками. Возможно, мы никогда не узнаем, что это было -

случайный выстрел, нервный срыв или хладнокровно исполненная команда. В

этом зале мы уже смогли убедиться, как власть хранит и защищает свои

секреты.

Ну что же. Тогда остается память. Простая человеческая память. Мы будем

помнить всех - и тех, кто ушел с торжественной школьной линейки на школьное

кладбище, и тех, кто выжил, но каждую ночь продолжает гореть в спортзале и

слышать выстрелы и свист пуль над головой.

Пока мы будем жить, эта память не даст нам остановиться.

Простите нас всех и за все, ребятишки.